...Подозрительность и недружелюбность властей на самом низком уровне проявилась, как только мы только ехали в Ош. На границе мы остановились в одном небольшом городе, где сделали для своей газеты дайджест материалов из того, что печаталось в местной прессе. Сразу же после того, как мы отзвонились с почты в редакцию, появился милицейский наряд. Нас задержали и пару часов допытывались, кто мы, откуда у нас эта информация, кто нам ее передал. Мы отвечали, что это все напечатано в местных газетах и ни одного слова мы от себя не добавили. Они долго не верили. Но, видимо, в конце концов все-таки сработала еще советская привычка уважительного отношения к журналистам - и нас отпустили. Это был показатель недоверия ко всем посторонним людям, каждый из которых воспринимался как потенциальный враг.

Мы оказались в Узгене на третий день после окончания резни. Мы прилетели из Оша на вертолете и сели на школьное футбольное поле, которое использовалось как военный аэродром. Там были дети, которые нас встречали, и в общем-то ничто не предвещало того, что мы увидели впоследствии.

Нас пересадили на военный грузовик и повезли в штаб десантной бригады, контролировавшей ситуацию в Ошском районе. Пока мы ехали, повсюду вокруг были последствия этой бойни. Город Узген был полностью сожжен. На улицах мы видели обезумевших людей, которые искали на пепелище своих родных и близких.

В городе в это время уже были войска. Нас привезли в штаб, где тут же арестовали. Через полчаса посадили на тот же грузовик и отправили вертолетом обратно в Ош. Все, что в первый раз мы успели снять, - это то, что происходило на посадочной площадке и что мы видели по дороге в штаб из кузова грузовика. На обратном пути нам уже запретили снимать. Тогда военные еще не понимали, куда можно прессу допускать, куда нет. Таких масштабных конфликтов в СССР еще не было, и власти - как гражданские, так и военные - просто не понимали, можно это показывать или нельзя. Поэтому на всякий случай нас сразу же депортировали - чтоб чего не вышло.

Эти события не давали мне покоя, я хотел разобраться в их причинах. Поэтому через месяц я опять поехал в Узген. Я прилетел через город Фрунзе (нынешний Бишкек). Когда я добрался до Узгена, там меня под опеку взяли следователи российской прокуратуры, которые мне и показывали последствия резни.

Я пробыл в городе недолго - всего четыре дня. Но в этот раз у меня была возможность увидеть все. Последствия уже были несколько стерты - но руины домов остались. Узбекское население к тому времени уже разместили во временных лагерях, некоторые сбежали в Узбекистан. В принципе, как мне показалось, напряжение национальной вражды уже спало, так как объект вражды был размыт.

...Впоследствии я снимал довольно много конфликтов, в том числе военных. Ошская резня была одним из первых, но мне не было страшно. Страх приходит уже потом, когда ты начинаешь понимать, чего тебе удалось избежать. Было некое романтическое желание познать окружающие явления, социальное устройство мира. И конечно, было стремление к какой-то справедливости. Была уверенность, что ты должен обязательно быть там.

Олег Никишин
специально для "Ленты.ру"

Для Узбекистана последние годы существования СССР были отмечены "хлопковым делом" (так обобщенно именуется целая серия уголовных дел, касавшихся злоупотреблений как в хлопковой, так и в других отраслях узбекского хозяйства). Громкие разоблачения и аресты по обвинениям в коррупции, затронувшие местное начальство, осложнили отношения между республикой и союзным центром. В рядах местной элиты кампания, затеянная тогдашним генсеком ЦК КПСС Юрием Андроповым, воспринималась как предательство.

Следователи по особо важным делам при генпрокуроре СССР Тельман Гдлян и Николай Иванов расследовали "хлопковое дело" и, разоблачив факты коррупции в высших эшелонах советской власти, стали для "демократической общественности" героями. Фото Андрея Короткова /Фотохроника ТАСС/

Узбекские власти играли по неофициальным правилам, установленным Москвой. Центр устанавливал планы поставок хлопка (зачастую сильно завышенные и не учитывающие реальной ситуации), которые затем спускались на места. Местное начальство в ответ фальсифицировало отчетность, а чтобы приписки казались убедительными – отправляло их "наверх" вместе со взятками. В Москве, принимая взятки, эту систему поддерживали. Теперь же узбекские руководители были за это публично наказаны.

Определенное недовольство "хлопковое дело" вызвало и у тех жителей республики, кто к власти не принадлежал.

Бытовало мнение, что Москва ведет себя чересчур бесцеремонно, вмешиваясь в дела Ташкента, и что кампания против коррупции приняли "антиузбекский характер".

Будущий президент Узбекистана Ислам Каримов, который в 1989 году возглавил республику в качестве первого секретаря ЦК компартии, эти настроения в какой-то степени поддержал. Хотя использовал их не как повод для конфронтации с Москвой, а, скорее, как средство для повышения своего авторитета в Узбекистане. Он, в частности, реабилитировал прежнего руководителя республики Шарафа Рашидова, который скончался (по некоторым данным - покончил с собой) на фоне расследования «хлопкового дела» и на которого посмертно была возложена вина за созданную в Узбекистане систему взяточничества и кумовства. При Каримове кампания по обличению "рашидовщины" была прекращена.

Всего по "узбекским делам" (в том числе "хлопковым") были осуждены несколько тысяч человек. Несколько фигурантов были приговорены к расстрелу, некоторые покончили с собой. Партийный и хозяйственный аппарат республики подвергся тотальной чистке. На республиканском уровне на освободившееся место Рашидова был назначен Иманджон Усманходжаев (до этого он был председателем президиума Верховного совета Узбекистана). Через несколько лет, правда, он сам был арестован по обвинениям в коррупции.

Новый глава республики Рафик Нишанов (до назначения на этот пост он, как и Усманходжиев, был председателем президиума ВС) продержался еще меньше. Его отставка, правда, уже не была связана с коррупцией. Она последовала за событиями в Ферганской области летом 1989 года – волной погромов и убийств, жертвами которых стали проживавшие там турки-месхетинцы.

Коканд, 1989. Фото: Утарбеков/РИА Новости

Согласно распространенной версии, погромы было спровоцированы серией потасовок, произошедших в конце мая. В массовых драках участвовали узбеки и таджики с одной стороны и турки – с другой. Пострадали десятки людей. В одной из драк, которая произошла в Кувасае (пригороде Ферганы) 24 мая, был убит некий Ислом Абдурахманов. На следующий день после того, как его похоронили, на центральной площади города собралась толпа узбекской молодежи. Хотя погибший и был не узбеком, а таджиком по национальности, собравшиеся, следуя призыву из толпы, что "турок надо проучить", двинулись к месту их проживания. На улице, где жили турки, произошла массовая драка, в которой использовались ножи и дубинки. В результате пострадали более 50 человек.

После этого волнения на несколько дней притихли. Однако уже в начале июня возобновились, перекинувшись на Фергану и ее пригороды - Ташлак, Коканд, Маргилан, поселок Комсомольский. Начались погромы и жестокие убийства турок.

Погромщики преследовали тех, кто пытался спастись, выискивали тех турок, которых укрыли у себя их соседи-узбеки (таких случаев, когда узбеки прятали у себя турок, было немало), пытались даже пробиться к тем, кого успели взять под защиту власти.

3 июня погромы начались в городе Маргилан, поселках Ташлак и Комсомольский. За два дня там были убиты несколько человек, более 70 были госпитализированы с различными травмами. Только в Ташлаке были сожжены более 40 домов. 4 июня толпа собралась у здания местного райкома партии, куда к тому времени были эвакуированы несколько сотен турок. Собравшиеся требовали выдать им турок, а затем направились к отделению милиции – освобождать ранее задержанную группу погромщиков. Толпа, вооруженная огнестрельным оружием и бутылками с зажигательной смесью, попыталась взять здание штурмом. Штурм продолжался около четырех часов и не увенчался успехом. 15 милиционеров (из тех, кто охранял здание) были ранены.

3 июня погромы начались в городе Маргилан, поселках Ташлак и Комсомольский. За два дня там были убиты несколько человек, более 70 были госпитализированы с различными травмами. Только в Ташлаке были сожжены более 40 домов. 4 июня толпа собралась у здания местного райкома партии, куда к тому времени были эвакуированы несколько сотен турок. Собравшиеся требовали выдать им турок, а затем направились к отделению милиции – освобождать ранее задержанную группу погромщиков. Толпа, вооруженная огнестрельным оружием и бутылками с зажигательной смесью, попыталась взять здание штурмом. Штурм продолжался около четырех часов и не увенчался успехом. 15 милиционеров (из тех, кто охранял здание) были ранены.

К 7 июня большинство турок, проживавших в Фергане и ее окрестностях, были эвакуированы (их вывезли на военный полигон). В городе был введен комендантский час. В регион к тому времени спешно перебрасывались войска, численность воинской группировки вскоре достигла 14 тысяч человек. Однако взять ситуацию под контроль военным удалось не сразу. Положение осложнялось тем, , что применять оружие солдатам не разрешалось (огонь они открывали лишь в крайнем случае). Погромщики быстро поняли, что стрелять в них не будут, а эффект от применения спецсредств (слезоточивого газа, светошумовых гранат) был ограниченным.

"Сил у нас было мало, - рассказывал один из военнослужащих о событиях в поселке Комсомольский. – Пока блокировали один дом и эвакуировали жителей, толпа прорывалась к соседнему. И творила что хотела".

К концу первой недели июня беспорядки перекинулись на Коканд. Эвакуировать оттуда турок власти к тому времени еще не успели. В Коканде события стали развиваться примерно по тому же сценарию, что и ранее в Ташлаке. Толпа потребовала выдать ей турок, укрытых в здании ГОВД. Получив отказ, собравшиеся пошли на штурм. При этом даже использовались автомашины – грузовик и автобус – которыми атакующие пытались таранить ограду (защитникам здания удалось сорвать атаку, прострелив колеса машин) . Отдельные группы погромщиков, пользуясь тем, что основные силы милиции отвлечены, продолжали грабить и жечь дома турок. Другим группам удалось захватить несколько местных промышленных предприятий (которые, впрочем, властям быстро удалось отбить).

Беспорядки пошли на спад 9-11 июня. Всего в ходе погромов, по официальным данным, были убиты около ста человек. После этих событий из Ферганской области были вывезены около 16 тысяч турок-месхетинцев. Среди тех, кто покинул регион до 1 июля, были также 1,2 тысячи крымских татар, более 800 русских, более 100 евреев.

Объяснений случившегося было впоследствии выдвинуто множество. Основных версий было две: националистическая и криминальная.

Предполагалось, в частности, что погромы изначально не были направлены именно против турок (узбекские националисты, согласно этой версии, хотели продемонстрировать свою силу, и их жертвой могли стать и другие этнические группировки). Бывший начальник областного управления КГБ оценивал произошедшее как результат противостояния преступных группировок. Как заявил отставной чекист, в Кувасае еще до погромов действовала шайка некоего Босса, состоявшая из турок-месхетинцев. Затем Босс погиб в аварии, а представители узбекских группировок решили перехватить контроль над этой территорией у оставшейся без главаря банды.

Бывший фотограф УзТАГ Борис Юсупов утверждал, что в погромах виновата "мафия", занявшаяся на волне перестройки захватом чужих домов и земель. "Страна распадалась, финансовая система оказалась на грани краха, - рассуждал он. - Деньги уже ничего не стоили. А земля и дома всегда будут в цене". Один из обитателей лагеря беженцев заявил фотографу, что главной целью "мафии" были дома зажиточных евреев. По его утверждению, "мафия" планировала использовать турок для осуществления этих погромов, однако те отказались. В отместку преступники организовали погромы в местах проживания турецкой общины.

Выдвигалась также конспирологическая версия, что погромы в Ферганской области (а также аналогичные события в Ошской области Киргизии летом 1990 года) организовали советские спецслужбы. Цель якобы заключалась в том, чтобы дестабилизировать ситуацию в среднеазиатских республиках и на этом фоне усилить влияние Москвы на этот регион.

В июне 1989 года, после волнений в Ферганской области, возглавлявший Узбекскую ССР Рафик Нишанов был снят с должности (его перевели на место главы Совета национальностей Верховного совета СССР). Освободившееся место – пока что в должности первого секретаря ЦК компартии Узбекской ССР – занял Ислам Каримов.

К тому времени в Узбекистане уже существовала своя оппозиция. Она была представлена прежде всего движением "Бирлик" ("Единство"), созданным в 1988 году (сначала - неофициально) представителями творческой и научной интеллигенции.

Декларируемые цели движения примерно соответствовали тем, что ставили перед собой "народные фронты" в других республиках бывшего СССР: укрепление позиций национального языка, достижение суверенитета Узбекистана, демократизация общественной жизни.

В конце 1988-начале 1989 года активисты "Бирлик" организовали несколько митингов, которые собрали тысячи людей и продемонстрировали, что новое движение пользуется определенной поддержкой у населения.

Официальный учредительный съезд "Бирлик" состоялся в мае 1989 года. Председателем движения был избран математик Абдуманоп Пулатов.

Митинг "Бирлик". Ташкет, площадь Ленина, 1 октября 1989 года. Фото: Владимир Родионов/РИА Новости

Политикой в конце 1980-х-начале 1990-х годов занялись также мусульманские организации. Ислам в Узбекистане даже в советские времена имел определенное влияние, а в условиях либерализации, которую принесла перестройка, это влияние стало возрастать. Еще в 1940-е годы в Ташкенте было создано Среднеазиатское духовное управление мусульман. Вопреки антирелигиозным установкам, которых придерживалась советская власть, там были сохранены некоторые мечети, действовало даже медресе. Наряду с официальными мечетями в Узбекистане во времена СССР действовало множество неофициальных (только в Андижанской области их, по некоторых данным, было более 180).

В начале 90-х годов в Узбекистане была создана Исламская партия возрождения (хотя регистрации она и не получила и впоследствии объявила о переходе на нелегальное положение). Примерно в то же время в некоторых регионах появились фундаменталистские объединения под названием "Адолат" ("Справедливость"). Они объявили, что будут следить за соблюдением законов шариата. В эти группы входили как представители духовенства, так и бывшие десантники. Отряды численностью до 200 человек были созданы в Наманганской, Андижанской и Ферганской области. Фактически они взяли на себя роль дружинников (на что, правда, их никто не уполномочил): патрулировали улицы и рынки, задерживали лиц, которые показались им подозрительными, а также боролись с "аморалкой" и пьянством.

Все это продолжалось до конца 1991 года, когда активисты "Адолат" захватили здание обкома компартии в Наманганской области и предъявили ультиматум властям (среди требований было создание в Узбекистане исламского государства). За этим последовал разгром "дружинников".

Десятки активистов были арестованы, некоторые отправлены за решетку. Параллельно власти занялись и Исламской партией возрождения. Был принят закон, запрещающий деятельность религиозных партий в Узбекистане. В итоге в 1992-1993 годы и "Адолат", и ИПВ фактически прекратили свое существование.

Ислам Каримов. Фото: Ильясов / РИА Новости

Придя к власти, Каримов не стал сразу же устраивать тотальную "зачистку" политического поля (время для этого пришло позже). Сначала он пошел на контакт с умеренной частью оппозиции. Уже осенью 1989 года, вскоре после назначения Каримова первым секретарем ЦК, ташкентский обком компартии провел встречу с представителями "Бирлик", а также других организаций – Интерсоюза и Демократического движения Узбекистана. Позднее члены "Бирлика" - академик Тимур Валиев и поэт Шуккурлы Юсупов – были даже включены в президентский совет Каримова. А в 1990 году, когда "Бирлик" раскололся на радикальную и умеренную части (последняя отделилась в качестве движения "Эрк", то есть "Свобода", во главе с Мухаммадом Салихом), власти пошли навстречу новой организации. "Эрк" быстро получила официальную регистрацию (позднее – официально стала политической партией) и возможность издавать собственную газету, власти даже предоставили ей помещения для работы.

Дружба с оппозицией, впрочем, продлилась недолго. Власть переняла у своих оппонентов ключевые лозунги, касающиеся национального возрождения (суверенитет, укрепление статуса узбекского языка), и вместе с тем способствовала расколу в их рядах. Что касается лидера "Эрк" Мухаммада Салиха, то ему была отведена роль конкурента Ислама Каримова на президентских выборах, состоявшихся в конце 1991 года. Административный ресурс гарантировал победу Каримову, но формально он победил в соревновании с более или менее сильным соперником (о легитимации которого будущий победитель позаботился заранее).

После выборов оппозиция Каримову оказалась уже не нужна, что и определило ее дальнейшую судьбу – разгром в течение ближайших нескольких лет.

Выборы, на которых Каримов, по официальным данным, получил 85 процентов голосов, состоялись в самом конце 1991 года - 29 декабря. За несколько дней до этого Узбекистан окончательно вышел из состава СССР и вступил в Содружество независимых государств.

Летом 1990 года в Ошской области на юге Киргизии, в периферийной части Ферганской долины, произошли ожесточенные столкновения между представителями киргизской и узбекской общин. Погибли сотни (а по некоторым данным - тысячи) человек.

Политическим следствием ошских событий стало ослабление позиций местного руководства, показавшего свою неспособность быстро справиться с ситуацией. При этом, правда, до замены первого секретаря ЦК компартии республики дело не дошло. Возглавлявший республику Абсамат Масалиев сохранил свой пост (хотя за ЧП такого масштаба ему, в соответствии с практикой советских времен, полагалось бы расплачиваться своей отставкой). Формально он оставался в должности первого секретаря до апреля 1991 года, хотя его авторитет был подорван и власть в значительной степени утрачена. Власть в то время постепенно переходила к новоизбранному президенту республики, бывшему научному работнику Аскару Акаеву.

Последствия погромов в Ошской области. 1990. Фото Е. Петрийчука /Фотохроника ТАСС/.

Столкновения в Ошской области произошли ровно через год после погромов в соседней с Киргизией Узбекской ССР. Причины беспорядков были различными, но сценарии во многом схожи: слухи о "зверствах" той или иной стороны нагнетают напряжение, в зону конфликта стягиваются на помощь соплеменникам жители близлежащих населенных пунктов. Как и в событиях 1989 года, быстро остановить погромы и убийства власти не смогли.

Поводом для конфликта на юге Киргизии стало распределение земельных участков.

В Оше проживало больше узбеков, чем киргизов. Когда местная киргизская община потребовала передать ей землю, находившуюся в пользовании узбеков, те в ответ выступили с лозунгами о создании национальной автономии.

Противостояние вылилось в потасовки, а затем – в погромы и убийства.

Роль катализатора в определенной степени сыграло киргизское объединение "Ош-аймагы", выступавшее за обеспечение нуждающихся жильем. Весной 1990 года – за несколько месяцев до начала беспорядков – оно начало собирать заявки на получение земельных участков под строительство. Собрав несколько тысяч заявок, "Ош-аймагы" потребовало, чтобы руководство области их удовлетворило. В противном случае представители объединения угрожали начать самозахваты.

Требования были в очередной раз озвучены на митинге, который состоялся в Оше 27 мая. Фактически его участники поставили властям ультиматум. Прибывшие на митинг руководители области согласились выделить кое-какие территории под застройку, однако собравшихся это не устроило. Они потребовали, чтобы им передали 32 гектара хлопковых полей колхоза имени Ленина, в котором работали преимущественно узбеки. Чиновники уступили. Участники митинга отпраздновали победу традиционной церемонией, зарезав лошадь и пообещав не уступать "завоеванной земли".

В узбекской общин это восприняли как оскорбление: сегодня, мол, киргизы захватили нашу землю, а завтра выгонят нас из наших домов. Узбеки собрали собственный митинг, на котором также выдвинули требования властям: создание узбекской автономии и предоставление узбекскому языку государственного статуса. Вдобавок те из узбеков, кто сдавал киргизам жилье в Оше, стали избавляться от квартирантов. Это способствовало обострению конфликта, ттем более что выселенные из квартир люди (а таких, по некоторым данным, оказалось более полутора тысяч) также стали требовать участки под застройку.

31 мая власти признали, что решение о передаче упомянутых 32 гектаров колхозных земель было незаконным. Однако на ситуацию это практически не повлияло. На спорном поле к тому времени постоянно проводились митинги. 4 июня там, как следует из докладной записки тогдашнего начальника КГБ республики Джумабека Асанкулова, собрались около полутора тысяч киргизов и более десяти тысяч узбеков.

Противостоявшие группы разделяла цепочка сотрудников милиции, вооруженных автоматами. Из толпы их стали забрасывать камнями и бутылками, были попытки прорвать оцепление. В итоге сотрудники милиции открыли огонь, были убиты шесть человек.

Разозленные толпы двинулись разными путями в город, поджигая машины и избивая представителей "враждебной" национальности, попавшихся на пути. Группа из нескольких десятков человек напала на здание Ошского ГОВД. Милиция, применив оружие, нападение отбила.

Гораздо более ожесточенный характер приняли столкновения в Узгене - районном центре, который также является местом компактного проживания узбеков. С утра 5 июня там начались драки между киргизами и узбеками, причем перевес был на стороне последних. За несколько часов сотни киргизов были избиты, представители киргизской общины стали покидать город. Однако в Узген к тому времени уже стягивалось подкрепление: сотни, а затем и тысячи киргизов прибыли, чтобы отомстить за соплеменников.

К полудню, как отмечалось в докладной записке начальника КГБ Киргизии, "в Узген стали прибывать на автомашинах (в основном грузовых и автобусах) группы лиц киргизской национальности, вооруженных огнестрельным оружием, ножами, кусками арматуры". Группы, по его словам, действовали организовано, подчинялись указаниям лидеров. В городе и окрестных селах начались погромы, поджоги, грабежи и убийства. Остановить бойню удалось только на следующий день, когда в зону конфликта были введены войска. Сотрудник местного КГБ, приехавший туда позднее, вспоминал, что "Узген производил впечатление дотла сожженного города".

Всего в ходе столкновений в Ошской области, по официальным данным, погибли около 300 человек. По неофициальной информации, жертв было гораздо больше.

Митинг в городе Фрунзе, посвященный памяти погибших в Ошской области. Июнь 1990 года. Фото: Мамадалиев/РИА Новости

После ошских событий в Бишкеке (тогда он еще назывался Фрунзе) прошли митинги с требованием отставки Масалиева. В отставку он не ушел, однако положение главы республики становилось все более шатким. Помимо прочего снижение авторитета первого секретаря ЦК способствовало дальнейшему расколу в киргизской компартии. В последней к тому времени – как и в коммунистических партиях некоторых других республик СССР – оформились группы, которые условно можно назвать реформаторами (сторонниками перестройки) и консерваторами.

На выборах Верховного совета Киргизии в начале 1990 года оппозиция ("реформаторы") получила лишь около 10 процентов мест, остальные достались "консерваторам". Однако часть депутатов-коммунистов согласилась на альянс с оппозиционерами. Получившийся депутатский блок под названием "За демократическое обновление, за гражданское согласие в Киргизии" имел в Верховном совете уже около трети мест.

Первый секретарь ЦК Компартии Киргизии Абсамат Масалиев. 1990. Фото: Борис Бабанов/РИА Новости

С точки зрения структуры оппозиционное движение в Киргизии вообще выглядело весьма своеобразно. Если в других республиках СССР из числа общественных движений на каком-то этапе, как правило, выделялись "народные фронты", которые затем брали на себя основную роль в продвижении идей независимости и национального возрождения, - в Киргизии дело обстояло иначе. Там несколько десятков движений объединились в альянс, назвав его Демократическое движение "Кыргызстан" (ДДК). Выступая под общими лозунгами демократизации и суверенитета Киргизии, они добились существенной поддержки населения (по данным на 1990 год, в альянс входили около 100 тысяч человек).

Кстати, после распада Советского Союза (вместе с которым исчезла и киргизская Компартия, выступавшая главным соперником ДДК), альянс, утратив объединяющий фактор борьбы с "режимом", довольно быстро развалился. Оставшиеся в нем активисты преобразовали остатки ДДК в отдельную партию.

Ключевым событием осени 1990 года для Киргизии стало депутатское голосование по кандидатуре на новую должность президента республики (общенародные президентские выборы к тому времени еще введены не были). Для Масалиева введение поста президента было возможностью упрочить свое положение во власти – перейти с места лидера слабеющей и расколотой Компартии на более перспективную президентскую должность. Однако выборы он проиграл. Состоялись первый и второй туры, в каждом из которых Масалиеву для победы не хватило голосов. Тогда поступило предложение выдвинуть в президенты известного писателя (в то время народного депутата СССР) Чингиза Айтматова. Тот, однако, отказался и предложил вместо себя кандидатуру Аскара Акаева, который в то время также был депутатом, а кроме того, занимал пост президента Академии наук Киргизской ССР. Депутаты в итоге кандидатуру Акаева утвердили.

Член-корреспондент АН Киргизской ССР, доктор технических наук, профессор Аскар Акаев проводит эксперимент по записи микроголограмм. 1985. Фото Е. Петрейчука и Сергея Метелицы /Фотохроника ТАСС/

На некоторое время в республике фактически установилось двоевластие. Рычаги управления (в частности, контроль над правительством) постепенно переходили от Масалиева к Акаеву. В итоге весной 1991 года Масалиев подал в отставку. А в октябре того же года - вскоре после провала путча в Москве - Акаев упрочил свой статус, победив на всеобщих президентских выборах (которые, впрочем, проходили на безальтернативной основе).

В реакции на московский путч со стороны Киргизии проявился последний этап в противостоянии Акаева и местной компартии (точнее, ее консервативной части).

"Консерваторы" открыто выступили в поддержку ГКЧП. Акаев выступил с двумя заявлениями, в которых охарактеризовал действия ГКЧП как переворот и выразил готовность защищать суверенитет республики.

В этих условиях последующий запрет компартии Киргизии выглядел закономерным. Впрочем, в том же 1991 году ее сторонники создали оргкомитет по ее восстановлению. Учредительный съезд Партии коммунистов Кыргызстана состоялся следующим летом. Власти согласились ее зарегистрировать, отказавшись, правда, признать ее официальной преемницей Компартии Киргизии.

31 августа 1991 года – спустя неделю после провала московского путча – в Киргизии была принята Декларация о государственной независимости. Окончательный выход республики из состава СССР состоялся 26 декабря, когда декларация о прекращении существования Советского Союза была принята верхней палатой Верховного Совета СССР. Вместе с большинством республик бывшего Союза Киргизия присоединилась к Содружеству независимых государств.